Александр Левенталь

ПАМЯТИ ПЕТЕРБУРГСКОГО ЮВЕЛИРА

О Юрии Николаевиче Топтунове можно сказать словами одного из персонажей фильма «Ожерелье Шарлоты». Когда ему задают вопрос: «Много ли в Ленинграде мастеров-ювелиров высокого класса?», он отвечает: «Да, мастера есть, но никто из них не смог бы сделать «Колье Шарлоты». «Тогда кто же?» -- следует вопрос. «Такую работу не мог сделать просто мастер, ее сделал кудесник». Именно таким кудесником и был Юрий Николаевич. В этом человеке уникальным образом был сплавлен талант художника-графика, ювелира, высококлассного гравера и скульптора.

Он родился в 1942 году во Владивостоке, отец был военным и семья много переезжала с места на место. Детство в Ленинграде, юность в Риге. Вернувшись в Ленинград, два года учился в училище им. В.А.Серова. Развитой не по возрасту юноша, видимо, вызывал раздражение, возник конфликт. Преподаватели решили – бесперспективен, пришлось уйти. Работал художником-оформителем, макетчиком на «Ленфильме» и, конечно, собирал книги. Не просто покупал, а именно собирал, как собирают коллекцию. Видимо, в тот же период возникло увлечение Востоком, изобразительным искусством Японии и Китая, что явилось поводом к созданию маленькой, но изысканной коллекцией предметов, связанных с этой тематикой.

Ю. Топтунов "Теплый ветер подул с Хоккайдо" 2007г.

В начале 70-х годов возникло повальное увлечение поделочными камнями. Обрабатывать их толком никто не умел, поэтому все сводилось к изготовлению вставок в ювелирные изделия. Интерес Юрия Николаевича к работе с камнем пришлось ограничить ювелирным ремеслом. Знакомый, работавший на «Русских Самоцветах» бригадиром в ювелирном цехе, помог ему освоить азы мастерства, дальше все завершил врожденный талант мастера, тонко понимавшего свойства любого материала. Я не оговорился – именно любого. Я почти уверен, что Юрий Николаевич достиг бы совершенства в каком угодно ремесле. Подтверждением этому служило его умение прекрасно резать по дереву.

До 90-х годов, как и все ювелиры в то время, он делал серьги, кольца, персти, затем познакомился с А.Помельниковым. Грешным делом я считал, что годы, потраченные на заказы для фирмы «Артес», потеряны Юрием Николаевичем зря. Много позднее я понял, что ошибался. На самом деле, для него это была школа высшего мастерства. Заказы были не просто сложны в изготовлении: в таких изделиях, как «Бриллиантовый Одуванчик», булавки в виде шмелей и во многих других, нужно было объединить усилия ювелира-дизайнера и одновременно конструктора. Кроме этого, работая над орденами и знаками, мастер довел до совершенства свой талант гравера.

Случай свел нас с Юрием Николаевичем в тот момент, когда мы дружными усилиями испортили заказанную нам заколку, вещь дорогостоящую и сложную. Он не только спас работу, но и придал ей новое звучание. Мы начали сотрудничать. Сделали для О.Помельниковой брошь «Мак» из джамбульского халцедона. Золотая коробочка внутри цветка мака была сделана так искусно, что по фактуре напоминала бархат. Совместных работ такого рода было сделано довольно много. Не буду утомлять читателя их подробным описанием, лучше расскажу, как он работал. Для Юрия Николаевича прежде всего был характерен жесткий лаконизм, при кажущейся простоте приема, он умел создать очень точный графический образ. Моя ученица Юлия Михайлова всегда удивлялась: «Начинаешь рассматривать вещь, ничего такого сложного. Набитые чеканом модули, минимум гравировки, а посмотришь издалека – многодельная, красивая работа». Еще поражала его работоспособность, предмет моей зависти. Работал при любых обстоятельствах, с утра до вечера, почти каждый день и лишь болезнь могла заставить его остановиться. Более того, творил всегда качественно и в срок. Я до сих пор не могу понять – как это, творчество и вдруг точно в срок. У него это получалось!

Помню, как-то в разговоре я предложил ему сделать собственный ювелирный проект с камнерезными элементами. «Юрий Николаевич, ты же художник, а занимаешься ремесленной мелочевкой». Идея понравилась и вскоре был готов проект. Надо сказать, что кроме ювелира Топтунова рядом с ним всегда жил Топтунов-художник, и у него была совершенно другая среда обитания, в которой у него были друзья художники-графики, поездки по местам русской старины, из которых он привозил рисунки и графические листы с изображением пейзажей, исполненные тонким пониманием и пронзительной достоверностью видения природы и памятников архитектуры. И вот наступил момент, когда эти два воплощения стали единым целым в его ювелирно-пластических композициях. Первой из них была «Сакура». В нее вложена любовь Юрия Николаевича к искусству Японии. Простая композиция, простые средства, яшмовая пластина-столик, на ней ваза матового серебристого обсидиана с веточкой цветущей сливы. Но вот на столике появляется гравюра с портретом девушки. На портрете – упавшая веточка с ползущей по ней улиткой, рядом кисточка с еще не просохшей тушью, а на вазочке возникает, будто живой, золотой кузнечик. И вот уже сложились строки хокку:

Цветет сакура, пришла весна.
Ветка упала на портрет любимой.
Кузнечик стрекочет песню любви.

С этого момента начал свою жизнь художник-ювелир, для которого ювелирное дело стало средством для воплощения своих замыслов. После «Сакуры» была создана работа под названием «Теплый ветер на Хоккайдо подул…» в той же японской стилистике, в которой будто слышится шум ветра в листьях золотого бамбука и шуршание песка под клешнями краба, вылезшего на берег моря. А в нашей совместной работе на тему поп-арта «Манифест 1905 года», выполненной в виде натюрморта, Юрий Николаевич не пожалел сил на виртуозное выполнение мельчайших элементов: обрывка газеты, мух, ползающих по яичнице из кахолонга и янтаря, окурка около хрустального стакана, скелетика кильки. Все эти элементы, расположенные на плоскости дореволюционного кирпича, сделанного из сургучной яшмы, выглядят настолько натурально, что кажутся реальными, а не выполненными из серебра. Именно натурализм изображения делает композицию истинным поп-артом.

Ю. Топтунов заколка "Шмель"2007г.

Последние годы мастер был очень болен после серьезной операции на сердце. В планах было создание выставочной коллекции для Эрмитажа. Готовы были проекты композиций: «Шахматы», «Полет совы», «Вечер рыбного дня». Им не суждено было появиться на свет. Юрий Николаевич торопил меня с изготовлением камнерезных фрагментов, но в силу разных причин мне не удалось выполнить их в срок. Он говорил мне: «Время течет для нас с тобой по-разному». Как всегда бывает, я почувствовал это, когда его не стало, а банальная истина, что для исполнения задуманного нет завтра, а есть только позавчера, стала болезненно очевидной.
Как художник, Юрий Николаевич Топтунов, к несчастью, многого не успел. Скромный по натуре человек, он слишком поздно понял всю силу своего таланта. Но даже того, что он успел, достаточно, чтобы обозначить высочайшую планку мастерства и изысканного, истинно петербургского стиля.

Февраль 2008г.